Утром я проснулся и понял, что снилось мне чертовски точное ощущение, сопровождающее меня всю мою недолгую жизнь. Перед тем, как этот сон начался, мне снился еще один, в котором я знал, что очень скоро умру. Мы бродили в каком-то замке, и я даже видел место, в котором будет проходить мой похорон. Умирать не хотелось, но меня не отпускало чувство, что все мои люди видят меня в последний раз. Мне хотелось со всеми попрощаться, но никто не знал, что я прощаюсь с ними насовсем, так что никто не придавал этому особого значения. Я сел в маршрутку со своим другом, который рассказывал мне о том, что ему нужно поехать к маме, но у него еще какие-то дела и не получается. Почти сразу его осенило и он предложил мне съездить к его маме вместо него. Я, не особо думая, согласился. Он нагрузил меня пакованом, отдал билет и попросил еще посреди пути выйти на станции Киево-Дмитриевская и положить цветы к памятнику инопланетянам. "Оставь мне точные инструкции", - попросил я. "Инструкции-шманструкции", - ответил он, чем окончательно меня огорошил. Чтобы вы понимали, речь идет о Робеспьере, и я вообще не представляю этого человека в роли того, кто пренебрегает объяснениями.
Он спешил уходить, а мне очень хотелось обнять его и постоять так еще немного. Я думал: "Как ты не понимаешь, мы же последний раз видимся, можем мы хотя бы попрощаться нормально?" Мы скоренько обнялись, и он выскочил из маршрутки, оставив меня с чужим пакетом, чужим билетом и в чужом пути.
Маршрутка сама собой превратилась в поезд. Я курил прямо там. Уже позже до меня дошло, что нельзя было, но меня никто не остановил. Ехать было приятно, о своей грядущей смерти я забыл сразу же. Я даже дружелюбно перекинулся парой слов со своей соседкой, читавшей книгу на своей кровати, и она показала мне, где взять постель. Когда поезд остановился на Киево-Дмитриевской, я вышел из него и попал в приятный парк, где росли чорнобривці бархатцы. "Нужно нарвать несколько, чтобы было что положить к памятнику", - подумал я. Но где этот гребаный памятник, я понятия не имел. Как и о том, сколько поезд будет стоять на ебучей Киево-Дмитриевской. Я побродил по парку и нашел небольшой магазин. "У меня с собой вообще никакой еды, вот бы хоть минералочки". Но минералочки в магазине не было, а из того, что можно съесть, я никак не мог выбрать. Я покинул его и пошел бродить в поисках памятника, даже не зная, когда мне нужно вернуться в вагон. К концу сна я вспомнил, что мне надо быть дома в одиннадцать, но я не знал, сколько уже времени, и как взять билет обратно.
Уже утром до меня дошло, каким жизненным получился этот сон, какую точную метафору мое подсознание подобрало к тому, как я себя чувствую. Так вот со мной все время: я сижу в чужом поезде, еду по чужому билету, без малейшего представления о том, как выглядит станция, на которой мне нужно выйти, и с кучей заданий, которые я понятия не имею как выполнять. И ехать мне приятно, никто со мной не общается, можно лечь на постель и читать книжечку под мерное "ту-дух ту-дух" поезда. Но целый ворох тревог по поводу того, куда я должен приехать и сколько задач у меня не получается выполнить, не дает мне просто насладиться движением.